Силовики не считают необходимым вникать в смысл и цели госзакупок

В интервью ЦДЖ управляющий партнёр адвокатского бюро «Гребнева и партнёры» Ирина Гребнева рассказала о параллелях в уголовных делах против бывшего руководства НИИТО и замдиректора НИМЦ им. Мешалкина Евгения Покушалова.

— Дела против руководителей НИИТО и НИМЦ имени Мешалкина на первый взгляд похожи, поскольку в обвинении речь идёт про мошенничество при закупках. Насколько много общего в них на самом деле?

— Сразу оговорюсь, что информацию о деле, касающемся клиники Мешалкина, я знаю исключительно из публичных источников. В делах же, которые расследуются в отношении бывших руководителей НИИТО (Михаила Садового и Сергея Поскочина – прим. ЦДЖ), я являюсь защитником одного из обвиняемых, поэтому владею информацией непосредственно из первоисточника.

Я считаю, что в этих делах действительно много общего. Обвинение строится на том, что хищения бюджетных средств и их последующая легализация осуществлялись путём нарушений, допускаемых при осуществлении государственных закупок. Похожа квалификация действий лиц, обвиняемых в совершении преступлений, а также доводы стороны обвинения о том, каким именно образом осуществлялись хищения. При этом, если смотреть на состав лиц, привлекаемых к уголовной ответственности, то и здесь можно найти общее – к уголовной ответственности привлекаются как сотрудники медицинского учреждения, так и сотрудники организаций-поставщиков.

— Почему всё-таки в основе дел не антикартельная статья УК 178, а 159 – о мошенничестве?

— Я считаю, что следственные органы выбрали наиболее простой и понятный им вид квалификации действий обвиняемых. Не зря говорят, что 159 – так называемая «резиновая» статья, которой пытаются охватить различные действия. При этом, сколько бы не пытались чётко сформулировать состав мошенничества в сфере предпринимательской или иной экономической деятельности, формулировка по-прежнему остается весьма расплывчатой.

Я, как защитник одного из обвиняемых по так называемому «делу НИИТО», полагаю, что квалификация деяний неверна. Следствие в обвинении указывает, что для организации системы закупок были организованы ряд фирм, которые, по версии обвинения, являются фиктивными. Следствие полагает, что поскольку система закупок осуществлялась, якобы, исключительно через «фиктивные» фирмы, то размер хищения равен разнице между ценой приобретения поставленных товаров данными фирмами и ценой реализации. Вот отсюда и делаются выводы о сотнях миллионах и даже миллиардах ущерба.

— Может быть, система закупок недостаточно прозрачна?

— Несмотря на заявления, что якобы имевшие место хищения осуществлялись при закупках, никто не анализирует саму систему закупок. Утверждается, что система была построена таким образом (по крайней мере, в том деле, где я работаю), что закупки проводились по завышенным ценам. Однако этого нет, и не может быть. Во-первых, никто не анализирует весь массив закупок, проводимых учреждением. А если бы это было сделано, что, безусловно, следствие бы увидело, что фирмы, относительно которых сделан вывод о том, что они «фиктивные», выигрывали далеко не все закупочные процедуры. Кроме того, в ходе многих закупочных процедур была реальная конкурентная борьба, значительное снижение стартовой цены.

Я уверена, что если бы любое учреждение позволило бы себе размещать заказы с исключительно завышенными стартовыми ценами (а речь идёт именно о поставках, а не о выполнении работ либо оказании услуг с дополнительными требованиями), то желающих выиграть такой конкурс или тендер было бы очень много. Поставщики очень активно мониторят системы закупок, конкуренция очень высокая, и зачастую для того, чтобы выиграть, приходится демпинговать. При существующей системе размещения информации о закупках систематическое завышение цен на закупаемые товары нереально. Кроме того, никто не анализирует сделки, по которым разница между ценой покупки и ценой продажи была отрицательной.

Позиция защиты по делу, касающемся, НИИТО: прежде всего, ошибочен сам довод о том, что фирмы-поставщики фиктивны. Оценка фиктивности фирм очень часто даётся при мероприятиях налогового контроля. В этом случае в ходе проверок делается вывод о том, что фирма зарегистрирована на подставное лицо, у фирмы нет затрат, необходимых для осуществляемой деятельности – нет офиса, складов, сотрудников, фонда заработной платы, иных управленческих расходов. Если оценивать поставщиков, используя эти критерии, то ни о какой фиктивности речи идти не может. Более того, данные фирмы были очень крупными налогоплательщиками, имели в своём штате сотрудников. Однако на сегодняшний день эти доводы игнорируются.

Именно довод о фиктивном характере деятельности фирм – поставщиков и позволяет делать выводы о значительном ущербе. При этом, если проанализировать, например, закупки, которые осуществлялись «по завышенным ценам» и сравнить их с аналогичными в других учреждениях, то ни о каком завышении речи не идёт.

Мой вывод такой. Связка статей о мошенничестве и легализации гораздо более привычна и понятна для следствия, нежели сравнительно недавно введённые в уголовный кодекс так называемые «антимонопольные» составы. Хотя, на мой взгляд, заявляя об объективной стороне преступления (сговоре при организации системы закупок), правильнее было бы расследовать, имеются ли в действиях обвиняемых признаки состава именно этого преступления. Но, подчеркну, по данному составу, во-первых, мало практики, требуется очень большая и кропотливая аналитика, а, кроме того, даже при значительном ущербе, данная категория преступлений относится к средней тяжести, что не позволило бы придать событиям огромный общественный резонанс.

— Можно ли ожидать тиражирование такого же опыта по другим лечебным учреждениям? А может, и по другим госструктурам?

— Закупки товаров для государственных нужд всегда в зоне особого внимания правоохранительных органов. Многие думали, что риск ушёл после того, как «закончилась эра» отношений со страховыми компаниями, где часто в ходу были наличные вознаграждения. Но, увы. События в Новосибирске показывают, что силовые структуры не только постоянно мониторят ситуацию, но и не считают необходимым глубоко вникать в смыл и цели системы закупок. Никто не изучает эффективность работы учреждения, его развитие в связи с действующей системой. Рубится по живому, потом разбираются, и разбираются жёстко.

— Какой опыт из этих историй могут извлечь руководители, имеющие отношение к госзакупкам?

— Руководитель государственного учреждения – всегда под ударом. С одной стороны, он должен выбирать поставщика по ограниченным критериям на открытом конкурсе.
С другой – избегать злоупотреблений в выборе «удобных» и «надёжных» поставщиков.
В первом случае, когда недобросовестный поставщик исчезнет с авансом или поставит не то, что от него ожидали, не будет выполнено государственное задание. И будут вопросы к руководителю. Во втором – можно оказаться в центре многочисленных проверок со стороны антимонопольной службы, а часто и правоохранительных органов. При организации системы закупок в первую очередь надо думать об уголовно-правовом риске. Потому как если этот риск «сыграет» – последствия самые разрушительные. Как для учреждения, так и лично для тех, кто отвечает за закупки.